Смех для меня – дело серьезное, и, честно говоря, я его боюсь.

А кто его не боится? Смех обнажает твое истинное нутро и голый зад, говорит, что ты человек, а не Бог со всем тем, что составляет твою природу, в том числе и низовую, которая обществом  табуируется и запрещается.

Немного о себе

С детства я воспитывалась как серьезная и правильная девочка, как человек, который должен иметь серьезную цель,  серьезные намерения, вести себя серьезно, не быть легкомысленной и все делать серьезно.

Кому это не внушали в наши серьезные советские времена?!

Это настолько въелось в меня, настолько стало моей натурой, что любое отклонение от нее, тем более ее осмеяние, рождали во мне чувство вины, если сама выходила за его рамки. Либо зависть к тем, кто умел смеяться, потому что сама не умела, либо злость, ненависть и стыд, если кто-то поднимал меня на смех.

Но серьезность меня не спасала, скорее наоборот, консервировала недостатки, превращая их в достоинства, каковыми они никогда не были. Потом я встретила человека, который по жизни выбрал совсем другую роль — роль шута, никогда ничего всерьез не воспринимавший. По крайней мере, внешне. И как мы с ним сошлись, до сих пор непонятно.

Он был еврей с грустными глазами, острым языком, язвительным умом и умевшим разрушать смехом любую серьезность. Я влюбилась, и это опять было серьезно, но  через пять лет он умер. Смех не спас ни меня, ни его, но тогда впервые поняла, что такое смех сквозь слезы, смех как соль на гниющую рану.

Он всегда смеялся, хотя был смертельно болен, всегда высмеивал мою серьезность, делав больную прививку против моей вечной серьезности. И чем больше он смеялся, тем больше понимала несерьезность серьезности и серьезность несерьезности.

Его смерть меня внешне вроде и не задела, но внутри что-то сломалось. Она привела меня к вере, Библии и в церковь. Я стала иначе относиться к евреям и еврейской культуре. Но чем больше я воцерковлялась, тем больше понимала, что здесь что-то не так и не то: в этом было слишком много серьезности, но не было смеха и радости.

Теперь я точно знаю, что самый главный признак нездоровья – отсутствие радости и смеха. Но одновременно понимаю, почему Русская церковь изгоняла смех, запрещая народные праздники, скоморошество и инициируя указы, запрещавшие скоморохов официально.

Скоморохи

К чему все это говорю? Такое длинное предисловие к такой несерьезной теме, да еще в России, позиционирующей себя как страна традиционных ценностей, где все серьезно и никакому смеху места нет. Но, как мне видится, вопрос о скоморохах, народных праздниках и народных обрядах не такой простой и однозначный.

Ответ на него ведет к ответу на другой вопрос: почему русский народ безмолвствует и утратил свои традиции. И даже в такие карнавально-праздничные дни, как Масленица, не происходит того, что должно происходить – раскрепощения и освобождения человека от повседневных забот, официальных  норм и социальной иерархии.

Нет смеха и радости.

Масленица стала таким же официальным мероприятием, как и все остальное, теряя свой настоящий смысл – спонтанность и импровизацию, смех и радость жизни.

М.М.Бахтин говорит, что в западной Европе количество карнавально-праздничных дней доходит до трех месяцев в году, в России их было 140 дней, т.е. примерно одна треть. И даже если предположить, что скоморохи участвовали не во всех праздниках, а только в половине, то понятно, почему против них шла такая борьба и понятна  значимость этой стороны народной жизни.

Однако, смена религии с языческой на христианскую существенно изменила взгляд и на народную жизнь, и на праздники. Спустя сто лет после принятия христианства на Руси появились первые увещевания церкви в адрес верующих, которых призывали отказаться от народных игрищ и срамных увеселений, упоминающие при этом виновников дьявольских сборищ (!) – скоморохов, которые хитростью и обманом прельщают и отвращают народ от церкви.

Это было  начало борьбы, но не со скоморохами, а с народом.

Пока  увещевания носили скорее воспитательный характер, не являясь запретительными и не требовавшими наказаний нарушителей церковных норм. Но прошло четыре века.

Борьба с народно-карнавальными проявлениями переходит в новую стадию. Церковь проигрывает борьбу  с народными увеселениями и традициями, которые проходят по тем же языческим лекалам. Храмы в дни святок, русалий и осеней стоят пустыми.

Первая половина XVI века полна документов, в которых упоминаются скоморохи и борьба с ними. Кульминацией стал Стоглавый собор 1551 года, в котором почти две трети постановлений связаны с запрещением скоморохов и неприличных народных гульбищ.

Официальная церковь фактически признала свое поражение в борьбе с правом народа на традиционные праздничные игрища и гуляния. Козлами отпущения стали скоморохи, которых обвиняли не только в совращении народа во время церковных праздников на непристойные плясования и хульные песнопения, но и в разбойных нападениях.

Но интересно, что в народе нет ни одного сказания или просто упоминания о грабежах народа скоморохами. Наоборот, народ осуждает всякое недоброжелательство по отношению к ним. Появилась даже былина «Вавило и скоморохи». В народе считалось, что скоморохи всегда на стороне народа, добра и справедливости.

В борьбу церкви и скоморохов светская власть пока не вмешивается. Более того, многие князья и цари имеют при своих дворах скоморохов, любят их песни и шутовские розыгрыши, как, например, Иван Грозный.

Те примеры, которые приводит Стоглавый собор о якобы имевших место разбойничьих шайках скоморохов, результат того, что наместники, желая иметь скоморохов при дворе, однако, не желали их кормить, заставляя самим скоморохам добывать себе хлеб, отправляя их петь и плясать в села.

Скоморохов приглашали на любой народный праздник: на Троицкую родительскую субботу, русалии, Ивана Купалу, святки, радуницу, свадьбы, поминки, великий четверг… Тогда священники стали обращаться к Государю, чтобы он «извел» скоморохов, а попросту – запретил под страхом наказания. Прошло пять веков с момента крещения Руси, а скоморохи и народные праздники все еще живы.

Прошло еще полвека. 1613 год, тяжелый период для России, переломный момент, смутное время только-только закончилось.  Усиливается влияние патриарха Филарета, отца царя Михаила Федоровича. Выходит его указ о запрещении колядования в святки. Но борьба не прекращается.

Когда священники начинают напрямую вмешиваться в народные игрища, разбивать и крушить бубны скоморохов, народ всегда становится на их защиту. Так Иван Неронов, идеолог церковного раскола, вспоминает, как его в один из таких случаев люди до полусмерти избили и оставили на дороге умирать. Так люди защищали свое право на свои праздники.

Новый виток борьбы начался с приходом к власти Алексея Михайловича. В первый же год (1646) он издает «Окружной наказ» о соблюдении поста и церковного благочиния. Это уже совместный  документ церкви и государства, означающий, что светская власть и церковь объединились в борьбе с народной праздничной стихией и скоморохами.

На другой год выходит новый указ Алексея Михайловича – о почитании  воскресных и праздничных церковных дней. Наконец, кульминация – издание в декабре 1648 года по совету Никона указа о запрещении скоморохов и народных сборищ.

Но перед этим в июле случилось в Москве народное восстание и государь вынужден был пойти народу  на уступки, за которые потом народ должен был заплатить — фактически отказом от своих праздников. Такова была цена царских уступок, которые со временем сошли вообще на нет.

Соборное Уложение царя Алексея Михайловича окончательно оформляло крепостное право, регламентировало жизнь народа, а запретом скоморохов отменяло право народа на собственные праздники.

Борьба с народной стихией и народными традициями закончилась их полным поражением. После этого скоморошество  стало сходить на нет, переходя в  театральное пространство, где скоморохи становились  профессиональными актерами, музыкантами и циркачами.

Так в течение шести веков шел процесс изведения народных праздников. Сначала увещевания и обращения к народу (1068 г)) с просьбой прекратить бесовские плясования и пения, не имевшие для народа никакой юридической силы.

Потом  закон для церковнослужителей всячески пресекать народные гульбища, вплоть до прямого физического вмешательства, который, однако,  не распространялся на мирян (1551 год). Наконец, царская грамота 1648 года для всех о запрете народных гуляний и скоморохов.

Борьба с народной стихией и народной инициативой закончилась. Советская власть продолжила эту линию. И теперь стоит ли удивляться вялотекущей Масленице  и утрате народных традиций, не только в городах, но и деревнях.

Церковь требует помнить Бога всегда и во всем, в народных весельях — это забывается. Церковь ставит человека один на один с Богом, отрывая его от общения с другими, народные праздники наоборот — объединяют, создают условия для общения всех со всеми. Церковь напоминает о ничтожестве человека перед Богом, праздник делает человека сильнее, дает ему возможность освободиться от повседневности, ощутить радость жизни и вспомнить, что он — человек.

Поэтому  священник всегда проигрывал скомороху, а праздники оставались душой народа. Западноевропейские государства и священство сохранили народные праздники и традиции, выделив им определенное время (Карнавал). Российское государство  вырвала эти традиции и праздники с корнем  и потому их вряд ли можно возродить.

(Тина Гай)