Жан-Клод Ларше: Бог не хочет нашего страдания. Цикл публикаций. Часть ІІ. Страдание как источник греха

Продолжаем серию публикаций по материалам книги «Бог не хочет страдания людей»¹ французского православного философа, патролога, богослова и писателя, доктора теологии, доктора философии, хабилитированного доктора, профессора Жана-Клода Ларше.

Начало здесь.

Важное измерение негативного характера, которое признают за страданием, связано с тем, что оно является для падшего человека если не источником, то по меньшей мере причиной греха, чем и пользуются бесовские силы, которые пытаются подтолкнуть человека к совершению зла либо раз от раза, либо постоянно, порождая, развивая и поддерживая в нем на основе этого страдания дурные страсти.

Известно, что удовольствие пользуется в трудах греческих святых отцов очень дурной славой и что некоторые из них питают к нему настоящую ненависть (в первую очередь они упрекают удовольствия в лишении человека несравненно большего духовного наслаждения, которое оно подменяет, а во-вторых, в том, что удовольствие также близко к страстям).

Скорбь же не так часто рассматривается святыми отцами как такое же отрицательное явление. Мы уже видели, как некоторые из них подчеркивают, что удовольствие не бывает без скорби и наоборот и что они оба происходят из страстного элемента в человеке и появились в его природе как следствия прародительского греха. Связанные с грехом, поскольку имеют в качестве первопричины сам прародительский грех, они затем сами стали греховными, благоприятной причиной для возникновения грехов и страстей.

Имея источником зло, удовольствие и скорбь сами в свою очередь могут быть источником зла. Так, преп. Максим Исповедник напоминает о «зле, введенном в нас при помощи нашей страстной природы, то есть о законе греха, следующем за непослушанием»². И преп. Петр Дамаскин прямо утверждает, что «от наслаждения и огорчения происходит всякое зло»³.

Это не означает, что страстность (источник удовольствия и скорби в нас) сама по себе является плохой и что она являлась началом греха или предосудительных страстей. Грех, так же как и порочные страсти, всегда требует вмешательства нашей свободной воли. Вот почему преп. Максим уточняет предыдущую формулу, отмечая, что

проникнувшее в нас при помощи страстной природы зло… исходит из направленной против природы склонности к желанию (гномэ), которое вводит страсть [пагубную] в нашу природу через распущенность или насильственным путем.

Тем не менее страстность и естественные страсти, которые из нее возникают, создают благоприятную почву для рождения, развития и существования дурных наклонностей. И именно побуждаемая страстностью и под сильным, наша свободная воля принимает решение, а благодаря нестабильности и слабости, которые создает в человеке страстный элемент, воля с порочными намерениями или дурной выбор легко достигают своих целей. Так, преп. Максим Исповедник говорит о «пороке способности выбора» (проайресис), возникающем благодаря слабости нашей природы (то есть страстности) .

Определяя свое отношение к удовольствию и скорби, падший человек покидает и уклоняется от добродетели и, напротив, оказывается увлеченным страстями. В «Вопросоответах к Фалассию» преп. Максим отмечает: «Из-за удовольствия мы любим страсти, и из-за скорби мы убегаем от добродетели».

Скорбь неизбежно следует за удовольствием.

Этим двойственным действием человек развивает три вида страстей:
1) страсти, с помощью которых он пытается достичь удовольствия;
2) страсти, с помощью которых он хочет убежать от скорби;
3) страсти, которые образовались из сочетания двух первых стремлений в разных соотношениях:

…[человек] к удовольствию имел всецелое устремление, а страдания всячески избегал, из всей силы борясь за первое и усердно побеждая второе… Отсюда-то многое и бесчисленное скопище страстей растлило собой житие человеческое. Отсюда многоплачевной стала жизнь наша, почитающая причины своего уничтожения и изыскивающая и приобретающая себе основания для тления. Отсюда единая природа разделилась на тысячи частей, и мы, хотя и принадлежим одному естеству, сами, подобно пресмыкающимся и зверям, стали добычей друг для друга. Ибо, соперничая [друг с другом] из самолюбия за наслаждения и стараясь по той же причине избежать страдания, мы измышляем бесчисленные роды пагубных страстей. Так, если мы ради наслаждения печемся о самолюбии, то порождаем чревоугодие, гордость, тщеславие, чванливость, сребролюбие, жадность, насильничество, кичливость, хвастовство, безрассудство, безумие, самомнение, спесь, презрение, наглость, пошлость, плутоватость, распущенность, разнузданность, легкомысленность, превозношение, тупость, притворство, насмешливость, многоглаголание, невовремяглаголание, стыдоглаголание и всё другое подобного рода. Если же, наоборот, самолюбивый нрав наш притесняется страданием, то мы рождаем гнев, зависть, ненависть, вражду, памятозлобие, поношение, злословие, клевету, печаль, отчаяние, безнадежность, отвращение от Промысла [Божиего], беспечность, нерадение, уныние, подавленность, малодушие, безвременное стенание, плач, сетование, жалобный вопль, ревность, зависть, соперничество и [всякие] другие [страсти], которые свойственны [нашему] душевному состоянию, когда мы лишаемся оснований для наслаждения. Из происходящего же по каким-либо иным причинам смешения наслаждения и страдания, то есть из подлости — ибо так называют некоторые составление зла из противоположных частей, — мы рождаем лицемерие, притворство, обман, двуличие, лесть, человекоугодничество и всякие другие ухищрения [этого] смешанного зловредства.
(Преп. Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию. Предисловие.)

Однажды рожденные в душе, страсти находятся там и сейчас и развиваются, опираясь как на удовольствие (которое человек стремится найти снова), так и на скорбь (которой он боится и которой старается избежать).

Если же человек не может осуществить страсти, которые он желал бы удовлетворять, не может достигнуть тех чувственных вещей, которых жаждет, или утратил те, к которым был привержен, это приводит к душевной скорби в форме тлетворной страсти печали, которая появляется и утверждается в его душе, порождая там еще более новые страсти…

Удовольствие и скорбь являются источниками искажения нравственного сознания

Негативный характер как скорби, так и удовольствия виден также в пагубной роли, которую они играют в нравственном сознании падшего человека. На самом деле он оказывается склонным спонтанно привносить оценку вещей в зависимости от удовольствия или скорби, которые они ему доставляют, и признает своим моральным суждением первые как добро, а вторые как зло.

Падший человек судит о ценности вещей не так, как он должен был бы это делать, исходя из своего рассудка, различающего действительность и духовные ценности, но исходя из ощущения. Это последнее не является простой способностью воспринимать вещи.

Древо познания добра и зла , о котором говорит книга Бытия⁴, названо так, потому что употребление его плода (символизирующего наслаждение от творения в его чувственном аспекте, наслаждение, которое, как мы это уже видели, неизбежно приводит к страданию) порождает искаженное понимание добра и зла на основе удовольствия и скорби. Именно вокруг самолюбия и существует опыт наслаждения и страдания, посредством которых и проникла в жизнь человеческую вся тьма зол.

Удовольствие и скорбь устанавливают над падшим человеком тиранию, толкая его к греху и страстям

Негативный характер, стоящий как за скорбью, так и за удовольствием, в равной степени зависит от власти, которую они имеют над падшим человеком.

Эта власть имеет для него пагубные последствия, с одной стороны, потому что, как мы это видели, она толкает его на грех ради достижения удовольствия и избежания скорби любой ценой и развивает в нем дурные страсти. А с другой стороны, потому что она может принимать поистине формы тирании, которая приводит его к рабству.

Преп. Максим настаивает на тираническом характере влияния, которое через удовольствие и скорбь оказывает на человека самолюбие:

…каждый из сопричаствующих человеческому естеству имеет в себе количественно и качественно живущую и действующую привязанность к видимой своей части, то есть к телу, заставляющую его раболепно, из желания наслаждения или из страха перед страданием, измышлять многие виды страстей, смотря по стечению времен и обстоятельств и в зависимости от способа [проявления] таковых. И это для того, чтобы суметь завлечь в постоянное сожительство наслаждение и остаться совершенно недоступным страданию.
(Преп. Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию. Предисловие.)

Мысль была высказана и преп. Петром Дамаскиным, который говорит скорее о «собственной воле», чем о самолюбии. Он отмечает, что безумец «не имеет ни воздержания от наслаждений, то есть угодных ему хотений, ни терпения огорчений. Но иногда, после исполнении своей воли, умножаются в нем наслаждение и надменность, иногда же, не достигнув исполнения своей воли и терзаемый скорбью о сем, приходит он в малодушие и душевное удавление — залог геенны».⁵

Преп. Петр Дамаскин, так же как и преп. Максим Исповедник, показывает, что власть, которую имеют над человеком удовольствие и скорбь, утверждается и усиливается страстями, для которых они служат точкой опоры и питанием.
Власть и даже тирания скорби, как и тирания удовольствия, действуя прямо или косвенно на природу человека, в равной степени могут устанавливаться деятельностью бесов.

Страстность — преимущественная сфера воздействия бесов на человека

Если верно, что бесы не могут прямо принуждать человека, они тем не менее легко могут его соблазнять, искусно используя обе очень сильные наклонности страстного элемента его души, а именно его влечение к удовольствию и его естественное отвращение от скорби. В любом случае страстность в падшем человеке становится сферой слабости, местом хрупкости, где искушения и действия бесов легко находят свою добычу.

Лукавые силы оказывали, по причине греха, на страстность Адамову различные воздействия, невидимо скрытые в принудительном законе естества.

Диавол, заставляя человека страдать, старается принудить его разувериться в Боге, породить в его душе бунт против Него и в конечном счете привести к Его отвержению. Это наглядно показывает книга Иова и это, конечно, то, что подчеркивали многие святые отцы⁶.

Диавол, задумывая введение невольных страстей, следующих без перерыва одна за другой, с жестокостью приносит разрушительную боль,

«стремясь насытить собственную страстную ненависть к нам, чтобы душа, бессильно согнувшись под гнетом мучительных несчастий, отсекла от себя божественную надежду, творя вместо увещания причину безбожия, влекущую за собой тягостные беды»⁷.

(продолжение следует)

миссионерство