Хомячки.

Недавно услышала новое выражение – «сетевые хомячки». И спросила немного невпопад:

– Это как?

– Так сейчас называют тех, кем управляют…

– А чем не угодило выражение «марионетка»?

– О, нет, не так управляют. Марионетка подчиняется механически. А здесь имеется ввиду, что управляют мнением, в основном через соцсети, и так, что управляемые об этом не догадываются. Хомячку в стае, возможно, кажется, что он сам выбирает путь. Хотя идет он за кем-то другим. Это один из главных признаков «сетевых хомячков»: они уверены, что уж у кого-кого, а у них-то мышление самостоятельное…

Наверное, я поменялась в лице. Потому что собеседница спросила участливо:

– Что-то не так?

– Да вот – загрустила о своей хомячьей доле.

– Ой, ну вы, матушка, скажете тоже… Вы не такая!

Как же мне не нравилось при начале монашеского пути слышать от старых пюхтицких сестер фразу: «Это тебя враг крутит». Спокойно так она говорилась – как установление очевидного факта. И они не понимали, что меня в ней обижает!

Для них – простых, чаще всего деревенских, старой закалки людей – понятнее была басня Крылова про монаха, который жарил яичницу на свечке и, будучи изобличен, заявил: «Бес попутал!» Эту историю они рассказывали охотно, со смехом и назиданием – вот ведь как смешно мы свои падения оправдываем! Понятно, мол, что враг нас крутит, но оправдываться-то этим не надо.

А я – современного разлива хомячок – обижалась не столько на констатацию моих неправд, сколько на утверждение самого факта манипуляции. Как? Меня кто-то «крутит»? Меня никто не крутит! Я сама… кручусь. Падаю, в смысле, добровольно! Я личность глубокая и самобытная – в вопросе гибели своей души обойдусь и без соавторов!

Сколько вразумительных тычков от жизни нам требуется, чтобы заметить – крутит, ох, как крутит. Как там говорил бес Макарию Великому про одного из братий? – «он слушается меня и, когда видит, кружится как ветер».

Хотя… пожалуй, в случаях явных искушений, вроде нечистых помыслов, нарушениях поста или банального убивания времени от уныния, заметить вражье воздействие и изначально не так уж трудно. Но вот там, где дело доходит до межличностных трений, там – трудно. Где речь идет о том, кто кого должен слушаться, кто кому – уступить, кто к кому искать подход, – там осознать, что враг накрутил нас на недоброе поведение, очень и очень трудно.

Во-первых, для этого надо четко и ясно признать сам факт своей неправоты (или своей части неправоты) в неприязненной напряженности с другим человеком. А часто ли мы до этого дорастаем?

Во-вторых, надо увидеть, собственно, свою управляемость от дьявола. Свою жалкую, рабскую зависимость от врага человеческого рода… И это бьет по самолюбию – наотмашь.

И, наконец, в-третьих: признав первые два факта, мы осознаем себя не просто несчастными грешниками – игрушкой и посмешищем врага, а настоящими предателями. В самом деле: если мы конфликтуем с ближними с подачи того, кто, безусловно, враг, то чью сторону мы принимаем? Уж всяко не сторону ближних.

Почему же мы настолько зависим от этих вражьих манипуляций? Не потому ли, что они повторяют ситуацию того – древнего, первого падения? Заключалось-то оно именно в предательстве, а вовсе не в рядовом непослушании незрелых личностей; непослушание явилось только следствием неверности.

От Бога первые люди видели только хорошее – получили все дары, включая и саму жизнь, испытали Божественную заботу о себе, познали мудрость Творца… А от дьявола что увидели? Лишь клевету на их Благодетеля. И при этом заочном споре дьявола с Богом они приняли сторону дьявола! Поверили дьяволу и не поверили Богу; послушались дьявола и не послушались Бога. Ничем не изъяснимым отступничеством назвал этот поступок блаженный Августин.

И таково-то свойство этого греха, что и сознавшись в предательстве под напором неопровержимых доказательств, прародители не покаялись. Удивительно ли, что мы не только не каемся, но и не сознаемся.

И чем на большую подлость накрутит враг, тем тяжелее в этом признаться. «Подлость» – это же о ком угодно, только не о нас… Помню, как спросила одно духовное лицо:

– А как вы себя вчера вечером чувствовали? Худо было?

Были мы тогда еще молоды, не знали про сайты синоптиков, магнитные бури и перепады атмосферного давления… Поэтому человек, сознавшись, что чувствовал себя ужасно, удивленно добавил:

– А как ты узнала?

Да чего тут узнавать? В век крайней духовной несостоятельности, похоже, достаточно увидеть свою бесноватость, чтобы произвести впечатление прозорливости. Давно уж пора было заметить, что брань на людей поднимается особенно сильно тогда, когда она особенно неуместна. Когда человеку объективно плохо, когда ему нужна помощь и поддержка, или хотя бы покой – именно тогда нас и «крутит» выставить ему претензии. Якобы они накопились. Якобы есть повод вспомнить все прежние обиды – истинные и мнимые. Якобы под их давлением мы получили моральное право именно сейчас устроить безобразную «разборку»…

Бог ждал от нас, чтобы мы, если и не разделили трудности этого человека, то поддержали его – хотя бы своим терпением. Бог хотел, чтобы мы проявили понимание и тем облегчили человеку бремя креста. Господу Самому в несении креста понадобилась помощь Симона Киринейского! А мы азартно подскакиваем к своему ближнему, согбенному крестом, и даем ему пинка – с тыла…
Но кто-то скажет в сердцах: какой он ближний, например, мой начальник? И нет у него никакого креста. Он лишь утесняет и обижает. И я ему – не тыл!

Прямо больная тема эти начальники… какой-то провал начинается на них в нашей аскетической практике. За любым человеком готовы бывают люди признать человеческое достоинство и человеческие скорби, но только не за начальством. Самое нелепое, что и начальники нередко относятся так же к своим начальникам.

Но, во-первых, Священное Писание через историю доброго самарянина говорит нам, что с каким бы человеком и каким бы образом мы в жизни ни пересеклись – он входит в зону нашей ответственности, и он – ближний.

Во-вторых, православная антропология учит, что по своему психофизическому устроению начальники ничем не отличаются от прочих людей. А значит, им так же нужна поддержка и помощь, как и прочим нашим ближним. Да, она требует от подчиненных поправки на субординационные отношения, требует мудрости в общении, но она – нужна! И воля Божия заключается в том, чтобы мы ее подавали.

И, в-третьих, не мешает знать: неприязнь к старшим – тоже наипрямейшее следствие грехопадения. Как произошло в Едеме, так и теперь – самыми ненавистными становятся те, кому надо подчиняться. И то, что, из-за простейшей необходимости слушаться старшего прародители сочли неправым и недобрым Самого Бога, – по-настоящему страшное предостережение для каждого из нас.

И вот – вместо помощи, понимания и сочувствия ближним мы кружимся, как сухие листья, даже под небольшим напором враждебных помыслов. И устремляемся на людей с упреками и ропотом, с претензиями и требованиями, с несправедливыми, злыми, резкими словами.

И, кажется, самообольщением было сравнивать себя с хомячком. Пусть хомячок бежит туда, куда его направляют, но вряд ли он при этом смакует мысли о своей самостоятельности и исключительности. К тому же по дороге он никого не угрызает и не терзает. И вообще милая тварь…

О, если бы, не имея добродетели, иметь хотя бы невинность бестолкового зверька!

(Инокиня Наталья (Каверзнева) )