Неделя 4-ая, по Пасхе, о расслабленном.

Православное богослужение  – это неразрывное единство Священного Писания и гимнографии.  Евангелие ежедневно питает нас и укрепляет. На каждой Божественной Литургиие звучит рядовое чтение – отрывок из Евангелия и Апостольское чтение (Послания или Деяния). Изменяемые песнопения вечерни и утрени – стихиры, тропари, седальны и т.д. помогают молящемуся понять смысл Христовой жертвы, располагают ум и сердце к принятию Святых Даров.

Круг рядовых новозаветных чтений начинается на Пасху. Звучит Пролог Евангелия от Иоанна – В начале было Слово. Путь от Пасхи до Пятидесятницы мы пройдем с Иоанном, затем его сменит Матфей, и в течение года будут прочитаны все Евангелия. На этом же пути от Пасхи до Пятидесятницы (точнее – до Недели Всех Святых)  нас будет сопровождать еще одна книга – Цветная Триодь, в которой содержатся все литургические тексты этого периода.

Особенность  Цветной Триоди в том, что тема воскресного рядового чтения становится темой  литургических текстов в продолжение всей недели (ц.-сл. седмицы). Тексты Триоди комментируют и дополняют евангельский отрывок. Евангельское чтение и гимнография вместе доносят до нас смысл этого периода богослужебного года – переживание Воскресения Спасителя, как можно более полное и глубокое.

Цветная Триодь составлена так, что каждое воскресенье (ц.-сл. неделя) – это праздник,  а последующие дни седмицы – это как бы попразднства, тексты этих дней повторяют  воскресную тему.

После седмицы Пасхальной следуют недели и седмицы:

• Апостола Фомы (2-ая по Пасхе),
• святых жен-мироносиц (3-я по Пасхе),
• расслабленного (4-ая),
• самаряныни (5-ая),
• слепого (6-я по Пасхе).

В среду на седмице слепого – отдание Пасхи.

Так после служб Светлой седмицы мы еще раз переживаем Пасхальную радость как бы заново с апостолом Фомой и слышим его свидетельство. Еще через неделю  раздается свидетельство мироносиц, и отзвуки Праздников Праздника доносятся до нас вновь и вновь. А потом наступает 4-ое воскресенье – о расслабленном, встреча Бога и человека, произошедшая еще до Распятия и Воскресения. Такой странный поворот во времени.

Расслабленный, Самарянка, Слепой – три встречи, три чуда. Как связаны эти эпизоды с темой Воскресения? Что пытаются донести тексты Триоди до молящихся на службе? Интересно сопоставить тексты евангельских отрывков и их гимнографическое отражение.

Оказывается, Триодь не только поэтически пересказывает соответствующий евангельский текст, но иногда отступает от него, не меняя его смысл, но дорабатывая, добавляя свои подробности, расставляя свои акценты. И конечно же, пылко оценивает происходящие события. Пред нами уже разворачивается, если можно так сказать, Евангелие от Цветной Триоди, Евангелие от Пентикастериона.

Я попыталась сопоставить тексты евангелиста Иоанна и безымянных авторов Триоди, отследить внесенные изменения и понять их смысл и цель.

Неделя о расслабленном

Обратимся к Ин. 5:1-15.

Стихиры службы о расслабленном подробно и точно пересказывают события евангельского отрывка, но некоторые моменты особо подчеркиваются.

8-ая стихира на «Господи воззвах»:

Дла́нию пречи́стою созда́вый челове́ка,  прише́л еси́, Благоутро́бне, неду́гующия исцели́ти, Христе́,  разсла́бленнаго во О́вчей купе́ли,  сло́вом Твои́м возста́вил еси́:  кровоточи́вой же боле́знь исцели́л еси́: ханане́и отрокови́цу стужа́емую (страдающую) поми́ловал еси́, и проше́ния со́тника не презре́л еси́.  Сего́ ра́ди зове́м:  всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Исцеление произошло новым способом, без использования чудотворного источника, и вообще без использования материальных средств. Теперь не нужно ни ждать, ни спешить куда-либо: Источник исцелений Сам пришел к страдающему и стоит рядом: словом Твоим возставил еси.

Еще раз и еще более отчетливо эта мысль звучит в хвалитной стихире  на «Славу»:

Го́споди, разсла́бленнаго не купе́ль исцели́,  но Твое́ сло́во обнови́, и ниже́ многоле́тный запя́т ему́ неду́г:  я́ко гла́са Твоего́ скоре́йшее де́йство показа́ся, и неудобоноси́мую тя́жесть отве́рже, и бре́мя одра́ понесе́, во свиде́тельство  мно́жества щедро́т Твои́х, сла́ва Тебе́.

Господи, расслабленного не купальня исцелила,  но Твое слово обновило,  и даже многолетний недуг не воспрепятствовал ему; ибо сильнейшим гласа Твоего действие явилось,  и неудобоносимую тяжесть сбросил он,  и бремя ложа своего понес,  во свидетельство множества милостей твоих! Слава Тебе! (здесь и далее перевод иеромонаха Амвросия Тимрота).

Еще один важный момент происходящего отмечен в стихирах. Та же 8-ая на «Господи воззвах»: Дла́нию пречи́стою созда́вый челове́ка пришел еси недугующия исцелити. Создатель человека не бросает свое создание в падшем состоянии, в болезни и тлении. Автор стихиры придает эпизоду исцеления одного человека космическое измерение – это исцеление падшего человечества.

Кто эти недугующия? Кровоточивая, хананеянка, сотник – персонажи других эпизодов и других Евангелий  оказываются здесь, рядом с расслабленным. А дальше границы стремительно расширяются: мы зовем. Мы, читающие или слушающие эту службу, вместе с евангельскими героями обращаемся ко Христу. Страдающее человечество – это и мы. Значит, и нам доступно исцеление.

Стихира на литии пересказывает диалог Господа и расслабленного:

При О́вчей купе́ли,  челове́к лежа́ше в не́мощи,  и ви́дев Тя Го́споди, вопия́ше:  челове́ка не и́мам,  да егда́ возмути́тся вода́, вве́ржет мя в ню.  Егда́ же прихожду́, ин предваря́ет мя, и прие́млет исцеле́ние:  аз же немощству́яй лежу́.  И а́бие умилосе́рдився Спас, глаго́лет к нему́:  тебе́ ра́ди Челове́к быв, тебе́ ра́ди в плоть облеко́хся,  и глаго́леши: челове́ка не и́мам:  возми́ одр твой и ходи́.  Вся Тебе́ возмо́жна, вся послу́шают, вся повину́ются:  всех нас помяни́, и поми́луй, Святы́й,  я́ко Человеколю́бец.

Слова расслабленного почти дословно совпадают с евангельским текстом, а слова Господа существенно дополнены автором стихиры. Богочеловек говорит: ради тебя Я стал Человеком. Все догматическое богословие преподносится наглядно и просто в одной фразе, вложенной в уста Спасителя. И сразу после этого диалога автор обращается к Христу с восхвалением. Но обращается он от нашего имени.

Тут опять мы вовлекаемся в текст. Внезапный переход от евангельской сцены к нашей молитве создает эффект нашего непосредственного присутствия  у Овчей Купели, это как бы прием разрушения четвертой стены в драматургии, но не герой обращается к зрителям, а зрители обращаются к герою. От этого приема разрушения преграды между молящимся и Христом слова: «ради тебя я стал Человеком» каждый воспринимает обращенными к себе лично.

9-ая стихира на «Господи воззвах» также содержит самое, пожалуй, смелое добавление Триоди, почти вся стихира – это слова расслабленного, его жалоба и молитва:

Непогребе́н мертве́ц сый,  разсла́бленный ви́дев Тя, возопи́:  поми́луй мя Го́споди, я́ко одр мой гроб мне бысть.  Что ми приобре́тение живота́?  Не тре́бую О́вчия купе́ли,  не и́мам бо никого́же влага́юща мя,  возмуща́ющимся вода́м:  но к Тебе́ Исто́чнику прихожду́ исцеле́ний,  да и аз со все́ми зову́:  всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Здесь расслабленный уже максимально приближен к молящемуся читателю-слушателю: он тоже уже верующий, уже молится Источнику исцелений, к тому же его молитва-жалоба эмоциональна, близка и понятна любому из нас.

В этих текстах мы видим некоторые целенаправленные приемы. Образ расслабленного предельно обобщается: конкретный страдалец, лежащий у Овчей Купели, сначала ставится в один ряд с другими участниками евангельских чудес-исцелений, потом он же —  представитель всего падшего человечества, жаждущего Искупления, а значит – один из нас.

Другой прием: евангельскому герою автор стихир приписывает молитву, которая содержит жалобу на свое состояние и исповедание веры. Такое художественное допущение  необходимо для того, чтобы читатель максимально «опознал» расслабленного: страдания понятны каждому из нас, такие молитвы произносим и мы. По тексту стихиры расслабленный так и говорит: «да и я со всеми зову: всесильный Господь, слава Тебе». Со всеми нами, с теми, кто поет, читает, слушает слова богослужения.

Таким образом, перед нами не пересказ евангельского текста, а его пересоздание, точнее – создание художественного образа на евангельском материале. Автор Триоди придает герою черты, свойственные верующему молящемуся читателю: в его версии расслабленный уже уверовал, исповедует свою веру, описывает свои страдания и просит Господа избавить от них, затем прославляет  Его. Эти приемы помогают нам смелее входить в текст Евангелия, сопоставив себя и свою жизнь с персонажами и событиями евангельского эпизода.

В этом же направлении автор действует и дальше, создавая уже от первого лица молитву по мотивам евангельского исцеления.

Кондак:

Ду́шу мою́, Го́споди, во гресе́х вся́ческих, и безме́стными дея́ньми лю́те разсла́блену,  воздви́гни Боже́ственным Твои́м предста́тельством, я́коже и разсла́бленнаго воздви́гл еси́ дре́вле, да зову́ Ти, спаса́емь: Ще́дрый, сла́ва Христе́, держа́ве Твое́й.

Душу мою, Господи, от грехов всяческих  и от дел недолжных тяжко расслабленную,  воздвигни божественным Твоим попечением, как и расслабленного воздвиг Ты некогда, дабы я, спасенный, взывал Тебе: «Слава, Христе Милостивый могуществу Твоему.

Отталкиваясь от евангельского текста, здесь каждый читающий молится уже о своей душе, примеряет на себя ситуацию, показанную евангелистом

Автор текстов Цветной Триоди имитирует пересказ Евангелия. На самом же деле он заново воссоздает эпизод, смело внося в текст нужные ему добавления.

Что добавлено и зачем?

• Привнесено и подчеркнуто уточнение об исцелении Словом. Это уточнение задает общее направление мысли, ставит акцент на Божественности Исцеляющего.
• Сцены с участием евангельских героев непосредственно сменяются обращением от лица автора и читателей (мы зовем), вовлекая нас в происходящее.
• В уста героя вкладываются слова, представляющие его как человека максимально близкого нам, это призывает читателя отождествиться с героем, почувствовать себя на его месте.

Все это помогает нам смело шагнуть на страницы Евангелия, полнее и глубже пережить предлагаемое Церковью рядовое чтение, впустить Писание в свою жизнь.

Аналогичным образом можно размышлять над Самарянкой и Слепым. Там заложен такой же принцип, хотя и присутствуют свои нюансы.

(Н. Манаенкова)